Шифртелеграмма циммермана
Утром 17 января 1917 г. Уильям Монтгомери, работавший криптоаналитиком в дипломатическом отделении комнаты 40, пришел доложить Холлу о перехваченной немецкой шифртелеграмме, которая показалась ему чрезвычайно важной. Интуиция не подвела Монтгомери. Эта шифртелеграмма, которую он вместе со своим молодым коллегой Найджелом Греем сумел частично прочесть, действительно содержала уникальную информацию, которая при умелом использовании могла существенно повлиять на исход войны.
Шифртелеграмма была очень длинной и состояла примерно из тысячи цифровых кодовых групп. Посланная из Берлина и датированная 16 января, она была адресована немецкому послу в Соединенных Штатах Иоганну Берншторффу. Ее открытый текст был закодирован с помощью дипломатического кода, известного английским криптоаналитикам как код 0075. Над ним в комнате 40 работали в течение последних шести месяцев. Там знали, что код 0075 принадлежал к серии неалфавитных кодов, которые немецкое министерство иностранных дел обозначало четырехзначным числом, составленным из двух нулей и двух ненулевых цифр, причем разность между отличными от нуля цифрами всегда равнялась двум. В список аналогичных кодов, которые к тому времени уже были вскрыты в комнате 40, входили коды 0097 и 0086, применявшиеся дипломатическими миссиями Германии в Южной Америке, код 0064, использовавшийся, например, для связи между Берлином и Мадридом, а также коды 0053 и 0042.
Министерство иностранных дел Германии впервые направило код 0075 своим миссиям в Берне, Бухаресте, Вене, Гааге, Константинополе, Копенгагене, Осло, Софии и Стокгольме в июле 1916 г. В ноябре комната 40 начала осуществлять перехват зашифрованных тем же кодом телеграмм посольству Германии в Соединенных Штатах. В результате англичане накопили достаточное количество копий немецких телеграмм, засекреченных с помощью кода 0075, что дало Монтгомери и Грею возможность продвинуться в работе над его вскрытием.
Хотя Монтгомери и Грей смогли прочесть лишь отдельные части большой немецкой шифртелеграммы от 16 января 1917 г., они сумели установить, что она состояла из двух частей и была подписана министром иностранных дел Германии Артуром Циммерманом.
Насколько они могли судить об открытом тексте этой шифртелеграммы на основе частичного вскрытия кода 0075, вторая ее часть предположительно гласила:
«Совершенно секретно. Для личной информации Вашего превосходительства и для передачи надежным путем имперскому посланнику в Мехико...
С 1 февраля мы намерены начать неограниченную подводную войну. Поступая таким образом, мы, однако, приложим все усилия к тому, чтобы Америка оставалась нейтральной. Если нам не удастся осуществить это, мы предлагаем Мексике союз на следующей основе: совместное ведение войны, совместное заключение мира...
Вашему превосходительству надлежит секретно проинформировать президента* лишь о том, что мы ожидаем войну с США и, возможно, с Японией, и одновременно попросить его провести переговоры между нами и Японией. Сообщите президенту, что... наши подводные лодки... в течение нескольких месяцев вынудят Англию заключить мир.
Циммерман»
* Мексики
Монтгомери передал эту частично прочитанную шифртелеграмму Холлу, который несколько раз перечитал фразы о «неограниченной подводной войне» и «совместном ведении войны» с Мексикой. Ему сразу же стало ясно, что перед ним дипломатическое оружие с огромными потенциальными возможностями. Он приказал Монтгомери ускорить работу над дальнейшим чтением шифртелеграммы, а также сжечь все ее копии, за исключением подлинника и единственного варианта открытого текста. А сам тем временем занялся анализом сложившегося положения на фронтах Первой мировой войны.
Оно было мрачным, под стать суровому зимнему дню 17 января 1917 г. Война, которая, как все поначалу надеялись, закончится за несколько недель, длилась уже почти три года, и все равно надежды на ее успешное завершение не было почти никакой. В сражении под Верденом Франция потеряла полмиллиона жизней, а удалось ей лишь восстановить ту линию фронта, которая сложилась десятью месяцами ранее. Англия отчаянно пыталась удержать несколько километров сплошь изрытой снарядами земли у французской реки Соммы, но, лишившись 60 тысяч человек всего лишь за один день битвы, обессиленная, была вынуждена отступить.
На Востоке Румыния, новый союзник Антанты, была молниеносно разломлена и оккупирована немцами, а Россия уже балансировала на грани военного поражения. Развязывание Германией подводной войны усилило экономическое давление на Англию. Но особенно раздражало англичан то что, несмотря на узы давно сложившихся общих англо-американских интересов, Соединенные Штаты до сих пор упрямо сохраняли нейтралитет. И, судя по всему, собирались придерживаться его и дальше: во главе США недавно снова встал президент, который добился своего переизбрания на выборах под лозунгом «Благодаря мне мы не участвуем в войне».
Не лучше было положение и у Германии. Ее поначалу успешное наступление приостановилось у Марны, и с тех пор немецкие солдаты безвылазно сидели в окопах. Вследствие английской морской блокады гражданское население питалось исключительно картофелем. Поэтому, как и у стран Антанты, у Германии было мало надежды одержать победу в ближайшем будущем. Кроме одной. «Развернуть неограниченную подводную войну! — твердили генералы. — И вскоре Англия будет задыхаться, как рыба, выброшенная на берег. Блокирующие превратятся в блокированных». В течение долгих месяцев они продолжали упорно насеивать на этом и, наконец, когда голод и всеобщее истощение усилились, сумели навязать свое мнение другим. В частности. их поддержал министр иностранных дел Циммерман, который очень долго возражал против неограниченной подводной войны.
Циммерман прекрасно понимал, что неоднократные потопления американских судов рано или поздно торпедируют нейтралитет Соединенных Штатов. Поэтому он решил предпринять необходимые действия с целью противостоять этой опасности. Циммерман предложил Мексике, настроенной очень враждебно по отношению к своему северному соседу из-за его карательной экспедиции на мексиканской территории, заключить военный союз с Германией. Циммерман сопроводил свое предложение Мексике обещанием щедрого финансирования ее военных затрат, намеком на поддержку со стороны Японии и другими приманками.
Будучи не в состоянии действовать через мексиканского посла, резиденция которого находилась в нейтральной Швейцарии, Циммерман направил предложение о военном союзе с Мексикой немецкому посланнику в этой стране Генриху Эккардту через Вашингтон. Для того чтобы быть уверенным в том, что оно непременно попадет в руки Эккардта, Циммерман послал его по двум каналам связи. Оба они контролировались англичанами.
Один маршрут англичане называли «шведским окольным путем». Швеция, которая формально была нейтральной, но фактически ориентировалась на немцев, с самого начала войны оказывала помощь МИД Германии в преодолении английской блокады, направляя немецкие телеграммы под видом своих собственных. Англичане раскрыли этот обман. Поэтому, когда летом 1915 г. Швеция официально выразила свое недовольство тем, что Англия необоснованно задерживает ее телеграммы, англичане намекнули шведам, что им достоверно известно о кое-какой деятельности Швеции, несовместимой с ее статусом нейтральной страны. В ответ шведское правительство пообещало, что в дальнейшем не будет направлять ни одной немецкой телеграммы в Вашингтон. И сдержало свое обещание: вместо Вашингтона, оно стало отправлять их в Буэнос-Айрес. Здесь шведы передавали полученные телеграммы в руки немцев, и только потом они попадали прямиком в немецкое посольство в Вашингтоне. Это и был пресловутый «шведский окольный путь».
Кабель из Стокгольма в Южную Америку проходил через Лондон. Немцы справедливо опасались, что английская цензура может опознать немецкие кодовые группы в шведских телеграммах. Поэтому МИД Германии скрывало эти группы путем их перешифровки. Перешифровка накладывалась на немецкие телеграммы, отправляемые через Стокгольм в Южную Америку, после зашифрования их кодом 13040. К несчастью для немцев, перешифровка не скрывала всех следов кода 13040. Эти следы вызвали подозрение у криптоаналитиков комнаты 40. Они сняли перешифровку, и на свет появился код 13040. После этого в комнате 40 внимательно присмотрелись и к другим официальным шведским телеграммам.
Многие из них на поверку также оказались немецкими. Например, под одной перешифровкой англичане обнаружили код 0075. Но на этот раз Англия не заявила протеста Швеции. Холл был убежден, что выгоднее было подольше послушать, о чем говорят между собой немецкие дипломаты, чем помешать им это делать.
Идея второго маршрута, который Циммерман использовал для передачи своей шифртелеграммы в Вашингтон, зародилась у Эдварда Хауза, близкого друга президента Соединенных Штатов Америки Вильсона. В 1915 г. во время одной из своих поездок в Европу Хауз устроил так, что все кодированные сообщения из американских посольств стали поступать непосредственно в его адрес, минуя государственный департамент США. Когда 27 декабря 1916 г. немецкий посол Берншторфф обсуждал с Хаузом новую мирную инициативу Вильсона, он подчеркнул, что ее шансы на успех значительно возрастут, если правительство Германии сможет связываться через Хауза непосредственно со своим послом в Соединенных Штатах. Хауз доложил об этом президенту. На следующий день Вильсон разрешил немецкому правительству, используя собственный код, передавать телеграммы между Берлином и Вашингтоном под американским дипломатическим прикрытием.
Шифртелеграмма Циммермана была доставлена в посольство США в Берлине 16 января в 3 часа дня. Однако ее нельзя было направить непосредственно в Вашингтон. Поэтому сначала ее отослали в Копенгаген, а затем — в Лондон. И лишь оттуда она могла пойти прямо в Вашингтон. В итоге Англия перехватила и второй экземпляр шифртелеграммы Циммермана. В комнате 40 крайне удивились, увидев немецкий код в пришедшей из Копенгагена американской телеграмме. Но англичане снова не заявили никакого протеста. Наличие двух копий одной и той же шифртелеграммы помогало избежать искажений, которые затруднили бы работу английских криптоаналитиков, и Грей с Монтгомери приступили к ее вскрытию.
Выпускник престижного Итонского университета Грей в течение семи лет работал переводчиком в одном солидном лондонском издательстве, но потом началась мировая война, и он поступил на военную службу в морскую авиацию.
На работу в комнату 40 Грей пришел в 1915 г. в возрасте 29 лег. После Первой мировой войны он стал директором столичного издательства, специализировавшегося на художественных гравюрах и эстампах. В 1939 г. английское правительство вспомнило о его прошлых достижениях в области дешифрования, и он был принят в криптоаналитическое отделение министерства иностранных дел Англии, став вскоре заместителем начальника этого отделения.
Когда шифртелеграмма Циммермана попала в руки Монтгомери, ему было 45 лет. Сын ливерпульского судовладельца, учившийся в частных школах или под руководством репетиторов в Англии, Германии и Франции, Монтгомери получил степень бакалавра богословия в Лондоне. Однако состояние здоровья не позволило ему выполнять обязанности пастора, и Монтгомери переквалифицировался в переводчика, специализировавшегося на истории раннехристианской Церкви. В отзыве на один из его переводов, сделанный в 1910 г., говорилось о том, что «никогда еще работа немецкого автора не была переведена на английский язык так идиоматично и одновременно так достоверно». В 1916 г. Монтгомери поступил на должность цензора и в том же году был переведен на работу в комнату 40. Там криптоанализ увлек его настолько, что после окончания Первой мировой войны Монтгомери продолжил службу в криптоаналитическом отделении министерства иностранных дел вплоть до самой своей кончины в 1930 г.
Когда Монтгомери работал в комнате 40, хорошее знание Библии однажды помогло ему решить проблему, которая поставила в тупик других сотрудников комнаты 40. Некий г-н Джоунд получил из Турции совершенно чистую почтовую открытку, посланную ему по адресу: Шотландия, Тайнабруич, Кингдом-роуд, 184. Джоунд знал, что открытка была от его сына, которого турки взяли в плен. Но в Таинабруиче ни про какую Кингдом-роуд слыхом не слыхивали, а домов было так мало, что нумеровать их никому просто в голову не приходило. Открытка попала в комнату 40, где никто не смог точно ответить, о чем именно сын Джоунда пытался ему сообщить.
В конце концов Монтгомери высказал предположение о том, что в адресе на открытке содержится намек на 18-ю главу 4-го стиха «Книги Царств» Библии. Проверка показала, что в этой главе говорится о 50 пророках, которых спрятали в пещере и кормили хлебом с водой. Монтгомери истолковал слова из Библии как весть о том, что сын Джоунда вместе с другими военнопленными находится в безопасности, но нуждается в пище. Впоследствии выяснилось, что догадка Монтгомери была абсолютно правильной.
Однако прочтение шифртелеграммы Циммермана требовало от английских криптоаналитиков значительно большего, чем простое угадывание, поскольку «угадать» надо было значения для 10 тысяч кодовых групп. Работа началась с определения кодовых обозначений для точки. Логично было предположить, что они располагаются в конце шифртелеграммы. Опознавание точки облегчается тем, что при ее кодировании, как правило, используется очень ограниченное число кодовых обозначений. Шифровальщики, часто обращаясь к точке, запоминают всего одну или две соответствующие ей кодовые группы. После этого для кодирования точки они употребляют только эти группы, чтобы все время не рыскать по кодовой книге в поисках подходящего для нее обозначения. Криптоаналитики, хорошо знакомые с шифрперепиской какого-то определенного посольства, часто могут сказать, когда к работе в нем приступает новый шифровальщик, определяя это событие по появлению в перехваченных криптограммах непривычных кодовых эквивалентов для точки.
Нахождение точек позволило выявить структуру шифртелеграммы Циммермана. В немецком языке, где сказуемое очень часто стоит в конце предложения, кодовая группа, непосредственно предшествующая точке, скорее всего, является глаголом. Дополнительную помощь английским криптоаналитикам при вскрытии кода 0075 оказали стереотипные выражения, которые так любили употреблять в своих посланиях немецкие дипломаты: «Имею честь сообщить Вашему Превосходительству, что...»
Первые пробные отождествления фиксировались Монтгомери и Греем при помощи карандаша, чтобы их потом можно было легко исправить или стереть.
Назывались они «карандашными группами». Если в дальнейшем прочитанная шифрпереписка подтверждала значение полученных «карандашных групп», то Монтгомери и Грей немедленно превращали их в «чернильные группы».
По мере дальнейшего поступления в комнату 40 перехваченных немецких шифртелеграмм, включая шифрованные сообщения, адресованные Берншторффу или отправленные им в Берлин, Монтгомери и Грей определяли значения все большего числа кодовых групп кода 0075. 28 января Грей принес Холлу частично прочитанную шифртелеграмму Берншторффа с выражением протеста против объявления неограниченной подводной войны, о которой ему сообщалось в первой части шифртелеграммы Циммермана от 16 января. В резких выражениях Берншторфф заявлял, что это сведет на нет все его усилия добиться ослабления напряженности между двумя странами и непременно втянет Соединенные Штаты в войну на стороне Антанты.
И действительно, 3 февраля 1917 г. президент Вильсон заявил, что разрывает дипломатические отношения с Германией, поскольку еще в апреле 1915 г. он обещал сделать это, если Германия возьмет курс на ведение неограниченной подводной войны. У уставшей от войны Англии появилась надежда, что в течение ближайших нескольких дней или, самое большее, через пару недель Соединенные Штаты вступят, наконец, в войну.
Тем временем в комнате 40 продолжалась упорная работа над кодом 0075. В первых числах февраля Грей принес Холлу открытый текст очередной шифртелеграммы Берншторффа, в которой излагались подробности его беседы с Вильсоном в связи с заявлением о разрыве дипломатических отношений США с Германией. Полученные новые значения кодовых групп кода 0075 были использованы для чтения шифртелеграммы Циммермана. В результате 5 февраля Холл смог представить в министерство иностранных дел ее более полный открытый текст.
С самого первого дня, когда Монтгомери принес ему первый вариант открытого текста шифртелеграммы Циммермана, Холл понял, что в сложившихся условиях публичное разоблачение немецкого заговора против Соединенных Штатов почти наверняка вынудило бы их объявить войну Германии.
Это был очень весомый довод в пользу того, чтобы сообщить о нем американцам. Однако имелись и железные аргументы против доведения содержания шифртелеграммы Циммермана до сведения Вильсона.
Во-первых, существование комнаты 40 и ее криптоаналитические возможности являлись одним из самых тщательно скрываемых секретов. Каким образом Англия могла предать гласности содержание шифртелеграммы Циммермана, чтобы Германия не догадалась, что ее коды вскрываются? Можно было бы свести риск до минимума, намекнув, что открытый текст шифровки украден. Однако и в этом случае существовала опасность, что Германия заподозрит неладное, сменит коды и лишит Англию доступа к секретной информации.
Во-вторых, разгласив содержание шифртелеграммы Циммермана, Англия тем самым косвенно признала бы, что контролирует переписку нейтральной Швеции. Американцам не составило бы особого труда сообразить, что заодно со шведской Англия, возможно, осуществляет контроль за перепиской Соединенных Штатов, которые, как и Швеция, работали на немцев в качестве телеграфного курьера и передали в Вашингтон эту шифртелеграмму. США оказались бы в затруднительном положении, что отнюдь не способствовало бы их вступлению в войну на стороне Англии.
В-третьих, шифртелеграмма Циммермана все еще не была прочитана полностью. После предания гласности полученного открытого текста возникли бы обоснованные сомнения в правильности выполненного дешифрования в силу его отрывочности. Например, при частичном вскрытии кода 0075 англичане могли пропустить частицу «не», присутствие которой в открытом тексте совершенно меняло его смысл. Или могли неверно прочесть место, которое представили как свидетельство двуличности Германии. Более того, эти искажения в открытом тексте прямо указывали бы именно на вскрытие кода, не допуская каких-либо отговорок о похищении телеграммы. В результате тайна, которую Англия желала всеми силами сохранить, была бы непременно раскрыта.
Но наиболее веский довод против публичного разоблачения немецкого заговора сводился к тому, что, возможно, сам ход событий сделает этот рискованный шаг ненужным.
Отношения между Германией и Соединенными Штатами становились все более натянутыми. Американское общественное мнение стремительно менялось не в пользу Германии. Суда торгового флота США не осмеливались выходить в море, порты были переполнены, людей увольняли, деловая жизнь затихала. Объявление войны казалось делом ближайшего будущего. Поэтому Англия продолжала ждать и надеяться.
Однако Холл не желал сидеть сложа руки. Его работа была бы выполнена наполовину, если бы он заполучил в свое распоряжение лишь открытый текст шифртелеграммы Циммермана, не подготовив почву для его практического использования в интересах Англии. Поэтому Холл составил план, который одним махом помог бы преодолеть неблагоприятные последствия, связанные с публичным разоблачением немецкого заговора против США в случае, если это понадобится. Холл рассуждал примерно так.
Шифртелеграмма Циммермана в том виде, в котором она была послана в Мексику через шведов, в мелких деталях могла отличаться от его шифртелеграммы, отправленной в Вашингтон через американцев. Почти наверняка у нее была другая дата и, возможно, другой порядковый номер. Кроме того, вероятно, она была снабжена дополнением, предназначенным для Берншторффа и предписывавшим переслать ее в столицу США. Если бы Холл сумел заполучить экземпляр открытого текста именно для этого варианта шифртелеграммы Циммермана, немцы, вероятно, пришли бы к заключению, что он был украден в Мексике, и кодов своих не заменили бы.
Другие дополнительные штрихи могли бы сделать «мексиканскую легенду» более правдоподобной для американцев. Благодаря чтению немецких шифртелеграмм, проходивших по «шведскому окольному пути», английским криптоаналитикам из комнаты 40 стало известно о том, что дипломатическая миссия Германии в Мексике, не пользовалась кодом 0075. В таком случае Берншторффу, очевидно, пришлось перешифровать телеграмму Циммермана с использованием другого кода. Поэтому если бы американцы узнали о ее содержании от англичан в том виде, в каком она была послана «шведским окольным путем», то поверили бы, что этот код был скомпрометирован и его вскрытие не представляло для англичан никакого труда или что английские агенты в Мехико получили доступ непосредственно к открытому тексту шифртелеграммы Циммермана.
Оба варианта устраивали Холла.
5 февраля Холл предпринял первые попытки заполучить открытый текст шифртелеграммы Циммермана в том виде, в каком он был отправлен в Мексику из Берлина. По заданию Холла английский агент раздобыл на телеграфе в Мехико шифртелеграмму Берншторффа Эккардту, открытый текст которой дублировал открытый текст шифртелеграммы Циммермана.
Холл оказался прав: у Эккардта не было кода 0075, поэтому Берншторффу пришлось перешифровать открытый текст шифртелеграммы Циммермана по одному из кодов, которые имелись в распоряжении Эккардта. Это был код 13040, введенный в действие раньше кода 0075* и являвшийся по сравнению с ним более простым. Он представлял собой гибрид алфавитного и неалфавитного кодов.
* Между 1907-м и 1912 гг.
По своей трудности вскрытие гибридного кода занимает промежуточное место между алфавитным и неалфавитным кодами: оно сложнее для первого из них, но легче для второго. Благодаря относительной слабости кода 13040 и наличию большого количества накопленного еще до войны перехвата английские криптоаналитики давно вскрыли большинство кодовых групп кода 13040, которые наиболее часто встречались в перехваченной шифрпереписке. Поэтому в комнате 40 смогли прочесть шифртелеграмму Берншторффа к Эккардту почти целиком. В тех немногих ее местах, где какая-нибудь кодовая группа встречалась в первый раз, потребовалось провести небольшую дополнительную работу. В результате была подтверждена правильность полученного Монтгомери и Греем варианта открытого текста первоначальной шифртелеграммы Циммермана, отправленной из Берлина в Вашингтон 16 января. Английские криптоаналитики также обнаружили незначительные изменения, внесенные Берншторффом в исходный открытый текст шифртелеграммы Циммермана.
Теперь его можно было передать американцам с наименьшей вероятностью скомпрометировать источник полученной информации. Однако риск того, что немцы догадаются о нем, был все еще слишком велик. И поскольку дальнейшее развитие событий могло сделать этот риск ненужным, Холл продолжал хранить открытый текст шифртелеграммы Циммермана в секрете и выжидал.
Дни проходили в томительном ожидании. Англия и Франция изнемогали в битве не на жизнь, а на смерть, однако никаких признаков того, что Соединенные Штаты собираются вступить в войну на стороне Антанты, заметно не было. Посол США в Англии Пэйдж, давний друг президента Вильсона и искренний сторонник оказания военной помощи Антанте, раздраженно написал в своем дневнике: «Опасность состоит в том, что с получением всех полномочий, которые он хочет (кроме разве официального объявления войны), президент вновь будет ждать, ждать и ждать — до тех пор, пока не будет торпедирован американский лайнер! Или до тех пор, пока немецкая подводная лодка не совершит нападение на наше побережье!»
Напряжение росло. Обстановка тех дней, как впоследствии охарактеризовал ее один английский дипломат, «во многом напоминала состояние бутылки с шампанским, с которой уже снята проволока, но ее пробка еще не выстрелила». 22 февраля 1917 г., понимая, что промедление в этом деле смерти подобно, англичане помогли пробке «выстрелить». С одобрения министерства иностранных дел Холл показал открытый текст шифртелеграммы Циммермана Эдварду Беллу, секретарю американского посольства в Лондоне. Белл прочитал поразительную историю немецкого заговора против своей страны:
«С 1 февраля мы намерены начать неограниченную подводную войну. Несмотря на это, мы должны приложить усилия к тому, чтобы Соединенные Штаты Америки оставались нейтральными. В случае, если добиться этого окажется невозможно, мы сделаем предложение Мексике о заключении союза на следующих условиях: совместное ведение войны, совместное заключение мира, щедрая финансовая поддержка и понимание с нашей стороны того, что Мексика должна получить обратно утраченные территории в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне. Подробная разработка данного соглашения поручается вам.
Вы секретно информируете президента* о вышеизложенном, как только станет определенным начало войны с Соединенными Штатами Америки, и дополните эту информацию предложением о том, чтобы он, по собственной инициативе, пригласил Японию безотлагательно присоединиться к соглашению и в то же самое время выступил в качестве посредника между Японией и нами.
Обратите внимание президента на то, что решительное использование наших подводных лодок в течение нескольких месяцев вынудит Англию заключить мир.
Циммерман»
* Мексики
Белл отказался поверить прочитанному наотрез. Мысль о том, что кто-нибудь, будучи в здравом уме и твердой памяти, всерьез рассматривает возможность отторжения значительной части Соединенных Штатов, была слишком нелепа. Однако Холл сумел убедить Белла в достоверности предъявленного ему документа, после чего они оба направились к Пэйджу.
Когда Пэйдж увидел открытый текст шифртелеграммы Циммермана, он тотчас же понял, что вступление США в войну на стороне Англии теперь зависит исключительно от него. Пэйдж, Холл и Белл потратили целый день, пытаясь придумать, как лучше всего убедить президента Вильсона в подлинности открытого текста шифртелеграммы и усилить впечатление, которое этот текст на него произведет. Наконец было решено, что английское правительство официально передаст прочитанную немецкую шифртелеграмму Пэйджу. На следующий день министр иностранных дел Англии Артур Бальфур вручил ее в своем кабинете Пэйджу. Этот момент, как позже признался Бальфур, был самым драматичным в его жизни.
Над составлением сопроводительного письма, объясняющего, каким образом им был получен открытый текст шифртелеграммы Циммермана, Пэйдж проработал всю ночь. Наконец, 24 февраля 1917 г. в 2 часа ночи он телеграфировал в Вашингтон: «Приблизительно через 3 часа я направляю президенту и государственному секретарю телеграмму чрезвычайной важности».
«Телеграмма чрезвычайной важности» была передана Пэйджем лишь в час дня. В ней он доводил до сведения своего президента подборку полуправдивых фактов, которые ему сообщил Холл. Последний, естественно, скрыл от Пэйджа сведения о возможностях англичан в области криптоанализа, поскольку это могло вызвать у американцев горячее желание узнать, не читает ли Англия заодно и их шифрованные сообщения.
В телеграмме Пэйджа Вильсону, в частности, говорилось: «В начале войны английское правительство тайно приобрело экземпляр немецкого секретного кода и сочло своим долгом получать копии шифрованных телеграмм Берншторффа вместе с другими немецкими шифртелеграммами, которые затем переправляются в Лондон и здесь дешифруются.
Это служит объяснением способности англичан прочесть шифртелеграмму правительства Германии своему дипломатическому представителю в Мексике, а также двухмесячной задержки в получении ими информации. Вплоть до самого последнего момента времени они ревностно хранили все в тайне, и лишь сейчас английское правительство сообщает полученную информацию вам, учитывая чрезвычайные обстоятельства и свои дружеские чувства к Соединенным Штатам. Оно настоятельно просит вас не раскрывать ниточник этой информации и метод ее получения, но не накладывает никакою запрета на опубликование открытого текста самой шифртелеграммы Циммермана».
Первую телеграмму Пэйджа телеграфные аппараты отстучали в государственном департаменте США рано утром 24 февраля 1917 г. Обещанная в ней «телеграмма чрезвычайной важности» поступила только в 8.30 вечера. Фрэнк Поук, советник госдепартамента и исполняющий обязанности государственного секретаря в отсутствие занимавшею этот пост Роберта Лансинга, позвонил президенту Вильсону с просьбой немедленно принять его. Через полчаса Поук доставил в Белый дом текст второй телеграммы Пэйджа. Прочитав его, Вильсон, выразил негодование вероломством немцев и хотел сразу же опубликовать этот текст в газетах. Но, немного поостыв, согласился с предложением Поука дождаться возвращения Лансинга.
27 февраля 1917 г. Лансинг вернулся в Вашингтон из поездки за границу. Поук незамедлительно проинформировал его о прочитанной англичанами шифртелеграмме Циммермана и показал очень большую шифрованную телеграмму, которую обнаружил в досье государственного департамента. Она пришла для Берншторффа как часть американской телеграммы из Берлина от 17 января и являлась, по мнению Поука, оригиналом шифртелеграммы Циммермана.
В 11 часов утра Лансинг отправился в Белый дом для обсуждения сложившегося положения с президентом, который в ходе беседы с ним несколько раз воскликнул: «О Боже!» в связи с оскорбительным злоупотреблением предоставленными немцам «телеграфными привилегиями». Он согласился с планом Лансинга негласно передать телеграмму газетчикам, что, как считал Лансинг, «позволило бы избежать обвинения в неправильном использовании конфиденциального документа и привлекло бы больше внимания, чем ее официальное опубликование».
На следующий день в 6 часов вечера представитель Ассошиэйтед Пресс был приглашен к Лансингу на дом. Ему дали прочесть телеграмму Пэйджа и ознакомили с некоторыми подробностями подоплеки этого дела, попросив дать честное благородное слово не разглашать величайшую сенсацию воины.
1 марта 1917 г. сообщение Ассошиэйтед Пресс было опубликовано на первых полосах утренних газет под огромными заголовками. Вся страна была шокирована. Палата представителей американского конгресса отреагировала на публикацию принятием законопроекта о вооружении торговых судов. Более осторожный сенат потребовал от правительства доказательств, что все это не являлось грубым заговором англичан с целью втянуть США в войну на стороне Антанты. Такая позиция сената не была неожиданной для Лансинга, который попросил Пэйджа «попытаться получить у г-на Бальфура копию немецкого кода». Бальфур отказал Пэйджу. заявив, что этот код «всегда использовался немцами не впрямую, а со значительными вариациями, известными лишь одному или двум экспертам, у которых нет времени на поездку в Америку». Это, конечно, опять было полуправдой.
Между тем Поук оказал сильное давление на президента американской телеграфной компании «Вестерн юнион», в результате чего ему удалось получить копию шифртелеграммы Берншторффа к Эккардту вопреки федеральному закону США, защищавшему неприкосновенность переписки. Лансинг присовокупил ее текст к телеграмме, которую он направил Пэйджу 1 марта в 8 часов вечера. В ней говорилось: «Некоторые члены конгресса пытаются дискредитировать подлинность открытого текста шифртелеграммы Циммермана, выдвигая обвинения в том, что он был сфабрикован для нашего правительства одной из воюющих сторон. У американского правительства нет ни малейшего сомнения в ее достоверности, однако ему была бы оказана величайшая услуга, если бы правительство Англии разрешило вам или кому-либо еще из посольства лично прочесть шифртелеграмму, которую мы получили на телеграфе в Вашингтоне, а затем передать по телеграфу полученный открытый текст государственному департаменту.
Убедите г- на Бальфура, что такой ход существенным образом упрочит положение государственного департамента и даст ему возможность заявить, что открытый текст шифртелеграммы Циммермана он получил от своих людей».
Телеграмма Лансинга была получена в Лондоне на следующий день. К 4 часам дня Пэйдж телеграфировал ответ: «Белл забрал в Адмиралтейство шифрованный текст, содержавшийся в вашей вчерашней телеграмме, и там лично дешифровал его с помощью немецкого кода, который имеется в их распоряжении». После этого Пэйдж передал в Вашингтон дешифрованный Беллом открытый текст, после ознакомления с которым Вильсон и Лансинг направили конгрессу официальное заявление о том, что у правительства есть неопровержимые доказательства его подлинности.
К этому времени почти у каждого американца уже была наготове своя собственная гипотеза относительно того, как Соединенные Штаты достали открытый текст шифртелеграммы Циммермана. Наибольшей популярностью пользовались шпионские версии. Согласно одной из них, четыре американских солдата обнаружили его у немецкого агента, пытавшегося перейти через границу в Мексику. По другой, он был найден среди личных вещей Берншторффа, когда после отставки его личный багаж как следует проверили на американской таможне.
Тем временем в Берлине также недоумевали, где произошла утечка секретной информации. И хотя в открытом тексте шифртелеграммы Циммермана в том виде, в каком он был опубликован в американских газетах, не было изменений, внесенных в него Берншторффом, в нем содержалась важная дата — 19 января.
Министерство иностранных дел Германии написало Эккардту, который совсем уже было собрался публично обвинить Берншторффа в предательстве: «Пожалуйста, телеграфируйте, кто расшифровывал телеграмму Циммермана и телеграфное сообщение, приказывающие Эккардту немедленно вступить в переговоры относительно союза с Мексикой, как хранились их шифрованные и открытые тексты и, в частности, находились ли все они в одном и том же месте».
Несколько дней спустя Эккардту пришла новая телеграмма из Берлина, из которой следовало, что немцы попали в сети, тщательно расставленные Холлом: «Различные признаки дают основания предположить.
что предательство было совершено в Мексике. Требуется величайшая осмотрительность. Сожгите весь компрометирующий материал».
В свое оправдание Эккардт телеграфировал в Берлин: «Согласно моим специальным инструкциям, обе телеграммы были расшифрованы Артуром Магнусом, секретарем немецкой дипломатической миссии. Ни об одной из них, как и обо всем, касающемся секретов политического характера, не было известно другим сотрудникам миссии... Оригиналы в обоих случаях были сожжены Магнусом, а пепел развеян. Все сообщения хранились в абсолютно надежном стальном сейфе, специально приобретенном для этой цели и установленном в спальне Магнуса, вплоть до того времени, когда они были сожжены... Невозможно принять более строгие меры предосторожности, чем те, которые практикуются мной. Открытые тексты поступающих шифртелеграмм зачитываются мне Магнусом в моей квартире ночью тихим голосом. Мой слуга, который не владеет немецким языком, спит в отдельно стоящем флигеле».
Перед такими доводами министерство иностранных дел Германии не могло не капитулировать. Его последние сомнения были развеяны «тихим голосом», «стальным сейфом» и не говорящим по-немецки слугой. «После вашей телеграммы едва ли возможно, чтобы предательство было совершено в Мексике. Поэтому все признаки, которые свидетельствовали в этом направлении, теряют свою силу. Ни на вас, ни на Магнусе не лежит никакой вины за случившееся».
Между тем проблема достоверности опубликованного открытого текста шифртелеграммы Циммермана, которая так беспокоила англо-американских официальных лиц, была устранена самим Циммерманом. Совершенно неожиданно он признался: «Я не могу отрицать этого. Это правда». От осведомленности в существовании заговора упорно открещивались и мексиканцы, и японцы, и Эккардт. Поэтому по сей день неясно, почему Циммерман признался. Однако вне зависимости от мотивов, которыми он руководствовался, его признание похоронило последние сомнения в том, что сообщение о немецком заговоре против США могло быть обманом.
В результате у американцев, которых совершенно не волновал отдаленный грохот войны в Европе, вдруг пробудилось сознание того, что война стояла у их границ.
Удивленно вздрогнули техасцы: оказывается, немцы хотели отдать их штат мексиканцам! Жители Среднего Запада живо представили себе, как мексиканские войска, ведомые немецкими офицерами, переходят через границу и захватывают их прерии. При упоминании о возможной японской агрессии, подобно фугасной мине, взорвалось Западное побережье США. В течение месяца общественное мнение стало единым. Его выразил Вильсон, который всего три месяца назад говорил, что было бы «преступлением против цивилизации» ввергнуть страну в войну. 2 апреля он заявил, что «справедливость дороже мира», и обратился к конгрессу с призывом любыми средствами добиться торжества справедливости. В своем выступлении перед конгрессом Вильсон сослался на шифртелеграмму Циммермана:
«О том, что немецкое правительство намерено натравить на нас врагов у самого нашею порога, красноречиво свидетельствует перехваченная телеграмма, адресованная немецкому посланнику в Мехико. Мы принимаем этот враждебный вызов... Я рекомендую конгрессу объявить, что проводившийся за последнее время курс имперского правительства Германии в действительности является не чем иным, как настоящей войной против правительства и народа Соединенных Штагов, и официально провозгласить статус воюющей стороны, который был нам навязан таким образом».
Конгресс удовлетворил просьбу президента Вильсона. Вскоре в Европу стали прибывать американские солдаты. Свежие силы молодой нации хлынули в окопы Западного фронта, чтобы спасти обессиленные войска Антанты.
Так прочтение дипломатической шифртелеграммы Германии помогло подтолкнуть Соединенные Штаты к вступлению в Первую мировую войну, что дало Англии и Франции возможность одержать победу над врагом и занять командные высоты в послевоенном мире. Никакая другая криптоаналитическая разработка не имела таких огромных последствий. Никогда, ни до этого, ни после, в результате дешифрования одного секретного сообщения не происходило так много важных событий, влиявших на ход мировой истории.
